Об изучении русского языка и важности позиции связующего — в интервью бразильского легионера краснодарского «Динамо» Марлона.


Марлон медленно присел на диванчик в холле гостиницы «Белгород» и по-русски произнёс: «Я устал». И печально улыбнулся. Поражение в «Финале шести» Кубка России явно не стало для него рождественским подарком, но мы решили неприятную тему не затрагивать и говорить исключительно о хорошем.

— Как ваши успехи в изучении русского языка, Марлон?
— Когда я понял, что следующий сезон проведу в России, сразу взялся за учебники. У меня есть огромный русско-португальский и португальско-русский словарь. Много лет назад в некоторых наших университетах в Бразилии давались курсы русского языка. Словарь у меня с тех времён. А вообще-то у меня здесь в России отличный учитель русского. Большой учитель! (По-русски).

— Марлон, кто выиграет Кубок России?
— По-моему, это должна быть Казань, «Зенит» Казань. Они готовы лучше всех сейчас. Возможно, что это будет и Новосибирск, мне видится именно этот финал. И вот если так будет, я поставлю на Казань. Они лучше организованы, у них всё отлично. Серьёзных проблем ни в одной линии у «Зенита» нет. Везде прекрасные исполнители. Вот смотри: блок — отличный, приём — на уровне, а про их диагонального вообще можно ничего не говорить — Макс безупречен.

— А что вы скажете о «Белогорье»?
— Белгород — хорошая команда, но мне не кажется, что они могут серьёзно претендовать на победу. Что смогут помешать Казани или Новосибирску. Они не очень-то хорошо организованная команда. Они нуждаются в чём-то… Я не знаю их тренера!

— Их тренер — Геннадий Шипулин.
— Нет-нет, Шипулина я знаю. Но он стоит в сторонке, и на тренировках, и в тайм-аутах с ними работает совсем другой человек. Один из моих лучших друзей работал у Шипулина — ты его знаешь? Маркус Миранда. Это очень большой тренер, один из самых известных в Бразилии. Он рассказывал мне про свою работу в Белгороде: он тренирует ребят, а командует — Шипулин. Это трудно — ты тренер, но управляет игрой и командой совсем другой человек. Если же говорить о «Белогорье» сейчас… Вот Мусэрский. Он может быть совершенно великолепным! Но опять же, не всегда. Ильиных? Он разивается, он растёт, он правда серьёзно прибавил, но он может и должен играть ещё лучше. У него огромный потенциал внутри.

— Российская Суперлига — сильнейший чемпионат в мире?
— Да. Я знал, конечно, знал о силе русского чемпионата, когда ехал сюда. Передо мной здесь играли Жиба, Данте — они рассказывали мне о клубах, об игре, об особенностях чемпионата, о том, как они здесь себя чувствовали… Я играл в Италии в двух командах: в «Кунео», назовём это большой командой, и в «Вероне», в, скажем так, маленькой. Так вот я могу сказать, что сейчас российский чемпионат сильнее того итальянского, в котором я играл пару лет назад.

— Более сложные матчи?
— Да. Дело в том, что у вас сильнее размыто понятие, между топ-клубами и клубами-аутсайдерами. То есть, конечно, разделение есть, его просто не может не быть. Но очень сильна та часть, которую называют «середняками». И вот за счёт именно таких команд русский чемпионат и выигрывает. У тебя может отобрать очки абсолютно любая команда: будь она внизу твоей в турнирной таблице или вверху. Вспомни, как Краснодар проиграл «Грозному», зато убедительно переиграл московское «Динамо», которое традиционно причисляется к грандам не только российского, но и европейского волейбола. Да, у них не играл Курек и только-только восстановился Вереш, но это, как говорится, не наша беда. Мы должны выкладываться по полной, в любом составе и в любой день — только тогда у нас что-то получится. Проходных матчей, в отличие от итальянского чемпионата, здесь нет. Сейчас в Италии, насколько я знаю, ситуация ещё хуже.

— Это связано с финансовым кризисом в Италии и соответственно в итальянском волейболе?
— Да, скорее всего. Итальянская лига уже пару лет как закрыта, и из низших лиг никто не поднимается. Варятся в собственном соку. Лучшие игроки покидают Апеннины в поисках лучшей жизни. Там трудно сейчас, да.

— А как с этим обстоит дело в бразильском чемпионате?
— Нет, ну в Бразилии пока всё как надо. Две команды уходят лигой ниже, две выходят наверх. У нас достаточно сильный чемпионат. В Бразилии традиционно много новых отличных игроков. Если говорить о легионерах, то у нас играет очень много кубинцев. Они сильные парни, замечательные волейболисты, но после побега с родины вынуждены простаивать пару лет из-за запрета кубинской федерации. Но у нас не хватает великих игроков, которые играют в Европе. А было время, когда в бразильском чемпионате играли даже российские игроки! Руслан Олихвер например. О, он был потрясающим игроком — одним из лучших блокирующих своего времени, и он играл в Бразилии, он трижды выигрывал наш чемпионат.

— Вам нравится в Краснодаре?
— Да, мне очень-очень нравится!!! Даже морозы меня не очень пугают. Хотя… это ужасно неприятно для человека, привыкшего к тропическому климату родной страны. Иногда это проблема и для меня, но я не слишком обращаю на это внимание. Но в большей степени страдает моя семья — больше всего ребёнок. Он мальчишка, и ему всё время нужно играть на улице. А как это сделать, когда за окном такой сумасшедший минус на термометре? И приходится говорить ему: «Давай останемся дома, поиграем внутри». У жены другая проблема — она, разумеется, не говорит по-русски, он ей дается похуже, чем мне. Ей трудно, но она тоже старается. У неё появилось несколько подруг сейчас, так что ситуация улучшается. Ну, мы все, конечно, немножко скучаем по жаркой Бразилии.

— И как вам показался Новосибирск?
— Ой, не спрашивай… Это было очень тяжёлое время (смеётся). Так же как и в Новом Уренгое.

— В чём причина такой высокой популярности волейбола в Бразилии?
— Ну, во-первых, это, конечно же, успехи нашей национальной сборной. Во-вторых, это отличная организация нашего клубного чемпионата. Но как по мне, так это не то, чего бы я хотел. Собственно, поэтому я здесь (улыбается). У нас сейчас… некий диссонанс: сборная у нас высочайшего уровня, а чемпионат несколько ниже. Вот если бы они были примерно одинаковы, тогда было бы очень здорово. Здесь опять всё упирается в финансы — хорошие спонсоры, заинтересованные в нашей сборной, не очень-то поддерживают клубный чемпионат, где гораздо меньше выдающихся игроков.

— Как вы начали заниматься волейболом?
— Я пришёл в волейбол в восемь лет, уехал из дома в 13. Это было так тяжело для моей мамы, она ужасно переживала. Я был так молод, а оставил отчий дом. В 20 лет я стал профессиональным игроком.

— А у вас спортивная семья? Мать, отец — они занимались спортом?
— Да, мой папа был футболистом. Так что я всё время был с мячом. Самые-самые ранние мои воспоминания — папа бросает мне мяч, а я его ловить пытаюсь.

— Марлон, ваше второе имя — японское?
— Да-да, оно японское. Мой дед, отец моей мамы, — японец. Кстати, моё третье имя — сирийское, потому что мой папа был наполовину сирийцем.

— Так много кровей в вас намешано...
— Да (смеётся). Ты знаешь, для Бразилии это обычное дело.

— Как настоящий бразилец, наверняка обожаете футбол. Что предпочитаете: смотреть или играть?
— Мне больше нравится играть самому. Я полузащитник. Полузащитником мне нравится быть больше всего. Потому что хавбеки придумывают атаки и организовывают общую игру. Как связка в волейболе. (Здесь Марлон начинает по-русски называть все русские варианты слова «setter» — связка, пасующий, связующий...).

— А какой ваш любимый футбольный клуб?
— В Бразилии это «Сан-Паулу». В Европе — «Милан». Потому что очень много замечательных бразильцев как раз из «Сан-Паулу» играло в этом итальянском клубе. Кака, Кафу, Сержиньо, Дида.

— Вам нравится Криштиану Роналду?
— Да, он мне очень нравится. Больше, чем Месси. Роналду очень правильно понимает свою роль на поле. Хотя Месси тоже великолепен.

— Пеле или Марадона?
— Однозначно Пеле. Пеле — это национальное достояние Бразилии, это её современный символ. Пеле много лет держал высочайший уровень. Марадона сыграл один Кубок мира, не спорю, он сыграл волшебно. Но потом у него начались серьёзнейшие проблемы — ты понимаешь, о чём я сейчас говорю.

— Алекно или Резенде?
— Хороший вопрос. Ты знаешь, да, у меня были проблемы с Резенде.

— Да, я знаю.
— Так вот. Я не люблю об этом говорить. Я очень долго ждал вызова в сборную. Резенде — он великий тренер, кто я такой, чтобы спорить с этим? Но… он очень сложный человек, я не могу понять его. Он политик, а я не люблю политику и не хочу участвовать в его политических играх. И, наверное, поэтому наша совместная работа не получилась. Алекно я плохо знаю, но он прекрасный тренер, он доказал, что он великий тренер. На Олимпийских играх он показал себя с лучшей стороны. Он правильно уловил момент, он не опоздал, а это самое важное.

— С какими эмоциями вы смотрели финал?
— Я финал смотрел в записи, не мог смотреть его в прямом эфире. Что я могу сказать? Это были смешанные эмоции. Я переживал за парней в майках сборной Бразилии, там было несколько моих друзей. Этот проигрыш будет новым уроком для Резенде. Но мне жаль парней, особенно тех, которые пытались вести себя правильно, тех, кто старался не обращать внимания ни на что — просто играть за свою команду. Их мне очень жаль. Я знаю, как это тяжело. Конечно же, тот финт Алекно с постановкой в диагональ Мусэрского — он войдёт в историю волейбола.

— Этот фокус Геннадий Шипулин придумал, вы знаете? Именно он ставил Диму в диагональ в клубе.
— Ты это серьёзно? Ну это просто потрясающе! Да! Я вспомнил! Был один сезон, один турнир в Бельгии, тогда в Белгороде Миранда был, да, он мне рассказывал об этом, Мусэрский был переставлен в диагональ… Я вот не знаю, то есть в сборной России наигрывали этот вариант, да? Мусэрский был запасным диагональным сборной?

— Это особо не афишировалось, но этот вариант Алекно, разумеется, держал в голове и в нужный момент использовал.
— Даа… Держать в рукаве и не пропустить момент. Слушай, это просто великолепно!

— Марлон, на мой взгляд, самая ответственная позиция на площадке — сеттер. А для вас?
— Нет.

— Нет?
— Нет. По-моему, атаковать тяжелей. А для русского чемпионата, например, принимать — главная беда. В России вообще большие проблемы с приёмом. Хотя на мой взгляд — нет ничего проще: подставь руки правильно, поверни их под нужным углом и прими. Но тут прямо совсем тяжело… Вот кто у вас хорошо принимает? Тетюхин. Может быть, Хтей. А остальные прямо мучаются на задней линии. В Бразилии ни у кого нет проблем на задней линии, у нас очень стабильно принимают. Я даже не могу сказать, что мы как-то серьёзно и тяжело работаем над приёмом в сборной или нашей, бразильской Суперлиге. Отсутствие у русского чемпионата хороших принимающих русских игроков — в основном на этой позиции здесь играют иностранцы — переносит проблему приёма на сборную. Это все очень связано. А мне, как связке, это доставляет много трудностей.

— Вы проиграли и во втором матче Кубка...
— Да. Но, несмотря на это, у меня прекрасная команда. Мы потеряли Факундо, у него обострилась его травма плеча. Факу — моя основная опора в Краснодаре. Он хорошо принимает, отлично играет в атаке. Сегодня мне страшно не хватало его. У нас был не лучший приём, и я не смог толком заиграть первый темп, да и блок у нас сегодня работал, скажем так, плоховато. Хорошев мне очень помогал сегодня, но, понимаешь, он тоже играет с травмой. Он почти не тренируется сейчас, и я просто не могу постоянно пасовать именно ему. Хотя он правда, хорошо сыграл сегодня.

— Вам не хватает Земченка?
— О, да! Мне очень его не хватает! Нам всем его не хватает. Он классный парень, он замечательный игрок, он очень быстрый волейболист. Он прогрессировал очень быстро, и эта травма, конечно, спутала и ему лично, и команде все карты.

— Чем вы занимаетесь в свободное время?
— Я очень люблю читать. Я люблю книги. Читаю серию о жизни великих людей. Индира Ганди, Луи Армстронг… Люблю джаз. Я люблю читать книги тренеров. Мне нравится узнавать что-то от людей, которые были выдающимися спортсменами, потом стали большими тренерами. Мне нравится читать книги о взаимоотношениях людей в коллективе. Как общаться с коллегами, в данном случае — это моя команда, и как общаться, скажем с руководством — моими тренерами. Это помогает создать здоровую атмосферу среди нас и добиться лучшего результата. Хотя это не совсем психология, но близко к этому.

— Ваши партнёры по Краснодару любят вас.
— Я тоже их всех очень люблю!

— Кто для вас был ориентиром в профессии? Рикардо?
— Рикардо — великий игрок. Но ориентиром для меня был всегда Маурисио.

— Лукаш Жигадло в своём интервью сказал, что связка становится лучше с годами.
— Связка как вино? Я читал, знаю. Но, кстати, я могу с этим поспорить. Знаешь, я слышу это всё время. Но вот для меня лично лучший связующий в мире сейчас — Лучано де Чекко. Ему 24 года всего. А он прекрасный сеттер, просто замечательный. Он знает и умеет абсолютно всё. И индивидуально — блок, подача, атака и игра в защите. И свои непосредственные обязанности он выполняет на отлично.

— Что вы можете сказать о наших, русских парнях? Олимпийских чемпионах Сергее Гранкине и Александре Бутько?
— О, они мне очень нравятся, очень. Они отличные связки. Но в русском волейболе есть небольшая проблема: российские тренеры не очень-то дают играть связующим так, как они могут. То есть постоянно требуют выполнять только тренерские установки. Мне это немного странно. Связующему нужно больше свободы. Больше свободы — больше возможностей.

— Вы считаете, что получи Сергей или Саша больше свободы, они смогли бы проявить всю свою фантазию?
— Фантазию? Это хорошее слово, но оно… несколько чрезмерно, что ли? Вот я проявил вчера фантазию, (в матче с Белгородом), и ты помнишь, чем всё это закончилось. Я отдал пас Хорошеву дважды подряд, и он дважды не забил.

— Но это были отличные пасы, Марлон.
— А это неважно. Отдать пас — это было моё решение, а значит — моя вина. Не нужно было этого делать. Так что фантазия, наверное, не то. Я предпочитаю слово свобода.

Ольга БЫЧЕНКОВА